Неточные совпадения
Внезапно ударив кулаком по столу, он наполнил комнату
стеклянной дрожью посуды и, свирепо выкатив
глаза, закричал пьяным голосом...
Место Анфимьевны заняла тощая плоскогрудая женщина неопределенного возраста; молчаливая, как тюремный надзиратель, она двигалась деревянно, неприятно смотрела прямо в лицо, —
глаза у нее мутновато-стеклянные; когда Варвара приказывала ей что-нибудь, она, с явным усилием размыкая тонкие, всегда плотно сжатые губы, отвечала двумя словами...
Он насадил пробку на вилку и, говоря, ударял пробкой по краю бокала, аккомпанируя словам своим
стеклянным звоном, звон этот был неприятен Самгину, мешал ему определить: можно ли и насколько можно верить искренности Тагильского? А Тагильский, прищурив левый
глаз, продолжая говорить все так же быстро и едко, думал, видимо, не о том, что говорил.
Он взглянул на нее, она отвечала ему странным взглядом, «русалочным», по его выражению:
глаза будто
стеклянные, ничего не выражающие. В них блеснул какой-то торопливый свет и исчез.
Вера отвечала ему тоже взглядом, быстрым, как молния, потом остановила на нем
глаза, и взгляд изменился, стал прозрачный, точно
стеклянный, «русалочный»…
Они сами чувствовали это, и все трое, как бы смущенные своим величием, поспешно и скромно опуская
глаза, сели на свои резные кресла за покрытый зеленым сукном стол, на котором возвышался треугольный инструмент с орлом,
стеклянные вазы, в которых бывают в буфетах конфеты, чернильница, перья, и лежала бумага чистая и прекрасная и вновь очиненные карандаши разных размеров.
С террасы
стеклянная дверь вела в гостиную; а в гостиной вот что представлялось любопытному взору наблюдателя: по углам изразцовые печи, кисленькое фортепьяно направо, заваленное рукописными нотами, диван, обитый полинялым голубым штофом с беловатыми разводами, круглый стол, две горки с фарфоровыми и бисерными игрушками екатерининского времени, на стене известный портрет белокурой девицы с голубком на груди и закатившимися
глазами, на столе ваза с свежими розами…
На картине это лицо страшно разбито ударами, вспухшее, со страшными, вспухшими и окровавленными синяками,
глаза открыты, зрачки скосились; большие, открытые белки
глаз блещут каким-то мертвенным,
стеклянным отблеском.
Так: будто вы по ступеням уже поднялись к грозной Машине Благодетеля, и с тяжким лязгом уже накрыл вас
стеклянный колпак, и вы в последний раз в жизни — скорее — глотаете
глазами синее небо…
Какими
глазами я смотрел бы на это могучее
стеклянное чудовище, если бы все оставалось как вчера? Если бы я знал, что завтра в 12 — я предам его… да, предам…
Не дослушав, я опрометью бросился к нему наверх — я позорно спасался бегством. Не было силы поднять
глаза — рябило от сверкающих,
стеклянных ступеней под ногами, и с каждой ступенью все безнадежней: мне, преступнику, отравленному, — здесь не место. Мне никогда уж больше не влиться в точный механический ритм, не плыть по зеркально-безмятежному морю. Мне — вечно гореть, метаться, отыскивать уголок, куда бы спрятать
глаза, — вечно, пока я наконец не найду силы пройти и —
На проспекте, уже перейдя на другую сторону, оглянулся: в светлой, насквозь просолнеченной
стеклянной глыбе дома — тут, там были серо-голубые, непрозрачные клетки спущенных штор — клетки ритмичного тэйлоризованного счастья. В седьмом этаже я нашел
глазами клетку R-13: он уже опустил шторы.
На ее
глазах Калинович подъехал к своему крыльцу, вышел сам первый, а потом, высадив Минаеву, как жену, под руку, скрылся с нею за свою
стеклянную дверь.
Все убранство в нем хоть было довольно небогатое, но прочное, чисто содержимое и явно носящее на себе аптекарский характер: в нескольких витринах пестрели искусно высушенные растения разных стран и по преимуществу те, которые употреблялись для лекарств; на окнах лежали
стеклянные трубочки и стояла лампа Берцелиуса [Лампа Берцелиуса — спиртовая лампа с двойным током воздуха.], а также виднелись паяльная трубка и четвероугольный кусок угля, предназначенные, вероятно, для сухого анализа, наконец, тут же валялась фарфоровая воронка с воткнутою в нее пропускною бумагою; сверх того, на одном покойном кресле лежал кот с полузакрытыми, гноящимися
глазами.
Как всегда, у стен прислонились безликие недописанные иконы, к потолку прилипли
стеклянные шары. С огнем давно уже не работали, шарами не пользовались, их покрыл серый слой копоти и пыли. Все вокруг так крепко запомнилось, что, и закрыв
глаза, я вижу во тьме весь подвал, все эти столы, баночки с красками на подоконниках, пучки кистей с держальцами, иконы, ушат с помоями в углу, под медным умывальником, похожим на каску пожарного, и свесившуюся с полатей голую ногу Гоголева, синюю, как нога утопленника.
Вспомнилась апостольская голова дяди Марка, его доброжелательный басок, детские
глаза и царапины-морщины на высоком лбу. А безбровое лицо попадьи, от блеска очков, казалось
стеклянным…
Сидел рядком с ним провожатый его, человек как будто знакомый мне, с нехорошими такими
глазами, выпучены они, словно у рака, и перекатываются из стороны в сторону неказисто, как
стеклянные шары. Лицо круглое, жирное, словно блин. Иной раз он объяснял старцевы слова и делал это топорно: идите, говорит, против всех мирских заповедей, душевного спасения ради. Когда говорит, лицо надувает сердито и фыркает, а голос у него сиповатый и тоже будто знаком. Был там ещё один кривой и спросил он толстого...
Глаза, большие, выпученные и как будто
стеклянные, смотрели необыкновенно тупо, и, однако ж, все-таки просвечивалась в них деликатность.
Но верно было, однакоже, то, что правый
глаз его был
стеклянный, хотя и очень искусно подделанный.
В
глазу его стеклышко, в том самом
глазу, который и без того
стеклянный.
Был очень солнечный августовский день. Он мешал профессору, поэтому шторы были опущены. Один гибкий на ножке рефлектор бросал пучок острого света на
стеклянный стол, заваленный инструментами и стеклами. Отвалив спинку винтящегося кресла, Персиков в изнеможении курил и сквозь полосы дыма смотрел мертвыми от усталости, но довольными
глазами в приоткрытую дверь камеры, где, чуть-чуть подогревая и без того душный и нечистый воздух в кабинете, тихо лежал красный сноп луча.
— А черт его знает. Нет, впрочем, не
стеклянный, бегают
глаза.
— А
глаз у него не
стеклянный? — спросил маленький хрипло.
В десяти шагах от меня, из лесу вышла высокая молодая девушка с высоко подтыканным ситцевым сарафаном; кумачный платок сбился на затылок и открывал замечательно красивую голову с шелковыми русыми волосами и карими большими
глазами. От ходьбы по лесу лицо разгорелось, губы были полуоткрыты; на белой полной шее блестели
стеклянные бусы. Девушка заметила меня, остановилась и с вызывающей улыбкой смотрела прямо в
глаза, прикрывая передником берестяную коробку с свежей малиной.
Один Дедушка лежал неподвижно. Его руки были сложены на груди, поверх одеяла, и не шевелились больше, а
глаза были устремлены вперед с таким строгим и глубоким выражением, как будто Дедушка думал о чем-то громадном и неизмеримо превышающем все человеческие помыслы. И в этих немигающих, полузакрытых
глазах, не проникая в них, отражался
стеклянным блеском розовый свет лампадки.
Старый барин лежал, растянувшись возле кровати, один
глаз был прищурен, другой совершенно открыт с тупым и мутно-стеклянным выражением; рот был перекошен, и несколько капель кровавой пены текло по губам.
Она долго сидела за столом, пытаясь предположить, что сделает Григорий? Пред ней стояла вымытая посуда; на капитальную стену соседнего дома, против окон комнаты, заходящее солнце бросило красноватое пятно; отражённое белой стеной, оно проникло в комнату, и край
стеклянной сахарницы, стоявшей пред Матрёной, блестел. Наморщив лоб, она смотрела на этот слабый отблеск, пока не утомились
глаза. Тогда она, убрав посуду, легла на кровать.
Было тихо… Где-то далеко в соседних комнатах кто-то громко произнес звук «а!», прозвенела
стеклянная дверь, вероятно, шкапа, и опять всё стихло. Подождав минут пять, Кирилов перестал оглядывать свои руки и поднял
глаза на ту дверь, за которой скрылся Абогин.
Иногда они садились на окно, рядом с восковым бюстом женщины, у которой были розовые щеки,
стеклянные удивленные
глаза и редкие прямые ресницы, — и смотрели на бульвар, где жизнь начиналась с раннего утра.
Ей все казалось милым и дорогим: и «наш» пароход — необыкновенно чистенький и быстрый пароход! — и «наш» капитан — здоровенный толстяк в парусиновой паре и клеенчатом картузе, с багровым лицом, сизым носом и звериным голосом, давно охрипшим от непогод, оранья и пьянства, — «наш» лоцман — красивый, чернобородый мужик в красной рубахе, который вертел в своей
стеклянной будочке колесо штурвала, в то время как его острые, прищуренные
глаза твердо и неподвижно смотрели вдаль.
Шли через боскетную, где до сих пор не зачахли пальмовые ветви, через игральную зеленую, где в
стеклянных шкафах золотился и голубел фаянс и сакс, где Иона тревожно косил
глазами Дуньке.
С полок Свойкин перевел
глаза на стоявшую около него
стеклянную этажерку. Тут увидел он резиновые кружочки, шарики, спринцовки, баночки с зубной пастой, капли Пьерро, капли Адельгейма, косметические мыла, мазь для ращения волос…
Не было перед
глазами никаких путей. И, как всегда в таких случаях, сама далекая цель начинала тускнеть и делаться сомнительной. Гордая пальма томится в оранжерее по свободе и вольному небу. Она упорно растет вверх, упирается кроной в
стеклянную крышу, чтобы пробить и вырваться на волю. Робкая травка пытается отговорить пальму.
Княжна вся превратилась в слух, и
глаза ее сделались
стеклянными.
Кабинет Мурашкина. Мягкая мебель. — Мурашкин сидит за письменный столом. Входит Толкачов, держа в руках
стеклянный шар для лампы, игрушечный велосипед, три коробки со шляпками, большой узел с платьем, кулек с пивом и много маленьких узелков. Он бессмысленно поводит
глазами и в изнеможении опускается на софу.
В минуты же какого-нибудь расстройства, потрясения, или глубокой задумчивости,
глаза эти направлялись на одну точку и приобретая вид
стеклянных, делались страшными. В минуты же раздражения в них быстро мелькал какой-то зеленый огонек.
Все мускулы лица ее конвульсивно сократились,
глаза приняли почти бессмысленное,
стеклянное выражение, и взгляд устремился в одну точку.
Вдруг Гладких встал. В
глазах его, сделавшихся почти
стеклянными, выразился страшный испуг. Он подошел к Петру Иннокентьевичу и, наклонившись к его уху, сказал сдавленным шепотом...
Коровы мычали, овцы неподвижно глядели
стеклянными выпуклыми
глазами, растерянно терлись между ног и шарахались в сторону от беспричинного испуга, дробно попыливая копытцами.
Катаранов говорил свободно, но необычайно медленно, равномерно растягивая звуки. Сказал и замолчал, и смотрел, как будто все еще задумавшись. Но
глаза под пробитым лбом становились
стеклянными и мертвыми.